Старинная охота на Кавказе - явление до сих пор мало знакомое широкому читателю в России. Известным  ныне фактам и описаниям красочных сцен на эту тему мы обязаны немногочисленным путешественникам - русским исследователям и охотникам, во второй половине  XIX - начале XX вв. рассказавшим нам об охотничьих походах, местной промысловой фауне, охоте на горных козлов, оленей, серн, туров и зубров.

Горная коза - серна

Одним из таких знатоков кавказской охоты  был выдающийся  исследователь этой  горной страны,  естествоиспытатель   и  путешественник,  житель Ставрополя, Николай Яковлевич   Динник  (1847-1917).  Отличавшийся   широким  спектром научных исследований он, пожалуй, наиболее известен как охотник и зоолог, внесший огромный вклад в изучение и охрану кавказских млекопитающих, натуралист, географ, гляциолог, исследователь Кавказа,  40 лет посвятивший преподавательской  деятельности, почетный гражданин г. Ставрополя.

Н.Я. Динник  состоял членом  многих  отечественных  научных  обществ: Кавказского   отдела   Императорского Русского  географического  общества, Московского общества испытателей природы, Русского горного общества, Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей и других. В 1885 году Русское географическое общество наградило его серебряной медалью за статью  «Горы и ущелья Терской области». В 1888 году ученый получил золотую медаль от  Кавказского  отдела  русского географического общества.  А в 1912 году за первую часть труда «Звери Кавказа» Российская Академия наук присудила ему Ахматовскую премию в 500 рублей.

Предлагаем читателю выдержки из публикаций Н.Я. Динника об охоте и приключениях на Кавказе.

Наш проводник Дочхай заметил вдали серн. Горцы много раз удивляли меня своим острым зрением, но Дочхай в этом отношении, кажется,  превзошёл их    всех. Серны ходили на выдающемся остром гребне и в таком расстоянии, что я в очень большой хороший бинокль не сразу заметил их даже тогда, когда мне точно было указано, где нужно было их искать. О солидности расстояния, отделявшего нас, свидетельствовало уж одно то, что первый момент, когда я заметил их, он поразил меня своею миниатюрностью: я  ожидал увидеть животных средних размеров, но вместо них перед моими глазами как будто бы явились гипсовые фигурки, величиною не больше кролика.  Замечательно, между прочим, и  то,  что, вследствие чистоты и прозрачности воздуха, в бинокль серны были видны столь отчётливо, что можно было хорошо рассмотреть все части тела и наблюдать все их движения.

Хотя до захода солнца оставалось не более трёх часов, а расстояние до серн было довольно порядочное, но, тем не менее, мы не прочь были отправиться за ними.

Долго пришлось нам пробираться по дну пологой лощины, засыпанной снегом, и каждые минут пять вылезать на невысокий гребень, идущий параллельно лощине, с целью посмотреть, что делают серны, и не ушли ли они куда-нибудь. Выглядывал обыкновенно Дочхай, мы же старались как можно скорей пробираться вверх под прикрытием гребня, чтобы потом подкрадываться к сернам не снизу, а сверху или сбоку. Подъём был крутой, но так как снег не проваливался, то идти было ещё не особенно плохо, но, опасаясь, что серны могут уйти, мы должны были торопиться до последней возможности.

Когда мы пробирались таким образом, то вдруг на снежное поле, через которое пролегал наш путь, выскочила серна. Сделав несколько прыжков и выбравшись на самую середину поля, она остановилась шагах в 600 выше того места, где мы находились. Минуты две серна стояла неподвижно и, как кажется, внимательно смотрела в нашу сторону. Мы в это время присели, но, находясь на чистом снегу, не могли, конечно, укрыться от взоров такого бдительного и осторожного животного. Имея в виду целое стадо серн и боясь испугать их выстрелом, мы решили оставить их в покое, тем более, что и расстояние до неё было настолько значительно, что не позволяло вполне рассчитывать на удачный выстрел. Постояв несколько времени, серна быстрыми и красивыми прыжками направилась в ту сторону, где находилось стадо, замеченное нами раньше.

Спустя ещё несколько времени Дочхай снова взобрался на гребень с целью посмотреть, что делают серны, но едва успел выглянуть, как снова спрятался за камнем и стал звать нас к себе. Минуты через две мы уже были около него и через верхние точки гребня могли любоваться замечательной  картиной: на небольшом снежном поле, шагах в 500 от нас, пять штук туров, гоняясь и играя друг с другом, выделывая самые курьёзные прыжки и вольты. Они то набегали друг на друга и чуть не сталкивали один другого с ног, то разбегались в разные стороны, то приседали и как будто бы хотели перепрыгнуть один через другого. Особенно курьёзно было смотреть, когда под их копытами снег проваливался, туры вязли в нём по самое туловище и потом с трудом освобождали свои ноги. Хотя расстояние до них было довольно порядочное, но вследствие прозрачности горного воздуха они были видны так отчётливо, как будто бы нас разделяла какая-нибудь сотня шагов. Без сомнения, туры увлеклись своей игрой и совершенно не думали о том, что и в заоблачном царстве, где они обитают, человек, их злейший враг, уже готовит посягательство на их жизнь.

Несмотря на страсть к охоте, я довольно долго с наслаждением смотрел на весёлую и беззаботную игру этих животных, и в первое время мне не приходило на ум лишить которое-нибудь из них жизни. Я продолжал любоваться ими и после того, когда Дочхай уже звал меня как можно поспешнее подкрасться к ним; но, кончено, особенно долго заниматься наблюдением их мы не могли: тур такая ценная и редкая дичь, что упустить случай поохотиться за ним и добыть его шкуру и череп невозможно; поэтому нами было решено даже оставить без внимания серн и скорее поохотиться за турами. Мы предполагали частью пройти частью пролезть ещё шагов 300 и из-за скал, находившихся недалеко от упомянутого снежного поля, стрелять по турам. Здесь нам пришлось с крайней поспешностью карабкаться на очень крутой склон, чтобы туры не ушли куда-нибудь дальше. Дочхай всё время шёл впереди, шагах в 60 от нас, и несколько раз с большою осторожностью, снявши шапку, выглядывал из- за гребня по тому направлению, где были туры. Поспевать за ним было очень трудно, потому что он обладал способностью прыгать с камня на камень и бегать в гору с лёгкостью и быстротой серны. Наконец, он взобрался на те скалы, с которых мы предполагали стрелять, и, выглянув из-за них стал энергично махать руками и шапкой, давая знать, чтобы мы как можно скорее пробирались к нему. Догадываясь, в чём дело, я употреблял отчаянные усилия, работая руками и ногами, но круча была страшная, ноги тонули в щебне, а камни катились из-под них на каждом шагу; кроме того, я был сильно утомлён ещё раньше, когда в течение слишком получаса чуть не бегом взбирался на гору; всё мое бельё и всё тело были мокры, по лицу текли целые ручьи пота, сам я задыхался, ноги дрожали, а сердце стучало, как молоток. Не имея сил идти я решил последние шагов 15 проползти, хоть на коленях, но этому страшно мешала моя винтовка, цеплявшаяся за камни. Наконец, остаётся каких-нибудь 7-8 шагов, а я решительно не могу сделать их, не остановившись на минуту или на две, хотя и понимаю, что пропустив лишние 5-10 секунд, могу испортить всё дело. Через две или три минуты я был почти у самого Дочхая и подал ему свою винтовку, чтобы самому, работая руками и ногами как можно скорее взобраться на гребень, но ни на снежном поле, ни вблизи его, ни одного тура не оказалось. Дочхай потом объяснил мне, что в то время, когда он махал нам руками, туры шли тихим шагом на выстреле от него, причём он не хотел стрелять по ним, желая это удовольствие предоставить мне; но пока я взбирался на гребень, туры дошли до выступа скалы и скрылись за ним.

Оставить туров нам не хотелось, а поэтому едва только мы успели перевести дух, как снова полезли за ними по скалам и осыпям. Я не стану описывать здесь подробности наших похождений за этими животными, но скажу только, что туры всё время были выше нас; мы несколько раз пытались подкрасться к ним из-за скал, но они, вероятно, чуяли нас и поэтому, не останавливаясь, шли вперёд. Наконец, завернув за один скалистый выступ, они совершенно скрылись от наших взоров.

Тогда Дочхай предложил мне попытать своё счастье на охоте за сернами. Он уверял, что серны будут пастись на одном месте, и потому мы наверно застанем их там, где они были раньше. Я не знал, на что решиться, более всего меня приводило в раздумье то, что отправившись за сернами, мы должны будем возвращаться ночью, в потёмках лазить по кручам и перебираться через речки, скалы, снега и вообще такие места, хождение по которым даже днём нельзя считать вполне безопасным. Правда, ночь ожидалась лунная, но известно, что при свете луны предметы представляются иногда совсем не в том виде и не в том положении, какие занимают на самом деле, а это, конечно, может быть причиною ошибки, влекущей за собой очень серьёзные последствия. Особенно опасно ходить в это время по белому снежному покрову, кручи, ямы и трещины которого представляются часто в совершенно ложном свете. Однако, приятная перспектива добыть серну, которая так редко достаётся в руки охотника европейца, заставила забыть об опасностях ночного путешествия по скалам, осыпям и снегам, и я с Дочхаем направился к тому месту, на котором предполагали застать серн. Более чем половина нашего пути пролегала по осыпям, где то камни сыпались из под ног, то глубоко тонули в мелком щебне; но великим облегчением для меня было то, что приходилось идти вдоль склона,  а  не  взбираться вверх. Вследствие, этого мы шли довольно быстро, почти не останавливаясь и не задыхаясь, как прежде. Правда, встречались кое - где небольшие впадины и подъёмы, но это была капля в море по сравнению с тем, что пришлось нам испытать раньше.

Немного уже оставалось для того, сравнительно невысокого гребня, усеянного крупными обломками скал, с которого мы должны были увидеть серн. С замиранием сердца мы приблизились к нему и выглянули из-за него вдаль. Ни одной серны не было видно. Мы пробрались ещё дальше к следующей большой куче камней, но за нею также не увидели ничего. Дочхай, однако, продолжал уверять меня, что серны где-нибудь очень близко, и звал ещё вперёд, но, к моему удовольствию, не столько вверх, но даже слегка вниз. Таким образом, мы ещё несколько раз перебегали от одной группы камней к другой, осторожно высматривая серн. Местность была здесь замечательно привлекательная, обещавшая удачу. Она представляла довольно крутой склон, усеянный множеством свалившихся сверху громадных каменных глыб, достигавших нескольких тысяч пудов веса, но между ними оставалось много чистого мест, покрытых свежей, бархатистой травкой. Очевидно, такая местность должна была прийтись очень по вкусу сернам.

Выглядывая то из-за того, то из-за другого камня, Дочхай, наконец, заметил их и рукой указал мне направление, где они находились. Действительно, выглянув из-за каменной глыбы, я увидел штук 8 этих стройных животных, быстро бежавших от нас. Моментально в моей голове явилась мысль, что они почуяли запах человека и стараются спастись бегством. Расстояние до них было не менее 300 шагов. Когда я смотрел на них, не зная, что делать, они вдруг остановились и, как мне показалось, с ещё большей быстротою бросились назад, т.е. в нашу сторону. Я сначала не понял, что всё это означает, и подумал, что, быть может, они чего-нибудь испугавшись, набегут на нас и, таким образом, сами представят случай стрелять на близком расстоянии; но в это время Дочхай шепнул мне на ухо: «Ему играет» (т.е. они играют), и тотчас же, сделав ещё шагов 10, стал наблюдать из-за следующего камня. Я также пробежал немного вперёд и, выглянув из-за другой глыбы, увидел замечательную картину: несколько серн ходили между камнями и по кучам щебня шагах в 150 от меня, а одна, взобравшись на острый гребень огромного камня, стояла неподвижно как изваяние и смотрела вниз; правый бок её был обращён ко мне, а расстояние до неё равнялось шагам ста. Её рожки и тёмная полоска на щеках были видны прекрасно. Бедные животные и не подозревали, что их злейший враг у них под боком и уже наметил себе жертву.

Более удобного момента для выстрела невозможно было ожидать,  а потому нельзя было терять ни одной секунды. В один миг я поднял винтовку, положил её на камень, почти также быстро прицелился и выстрелил. В тот же момент серна, опрокинувшись через голову, упала к подножию камня, а все прочие, бывшие недалеко от неё, бросились бежать. Оказалось, что серн было штук 25, но большую часть их мы не могли видеть по причине пересечённости местности.

Вскоре после моего выстрела раздался другой, из кремнёвой винтовки Дочхая. Он также стрелял по одной из серн и сделал промах. Через несколько минут мы подошли к убитому животному. Оно лежало без всяких признаков жизни. Пуля ударила его в верхнюю часть груди и, встретив позвоночный столб, совершенно раздробила его.

Серна оказалась самкой довольно порядочного роста с красивыми, чёрными, загнутыми назад рожками. Таким образом, наша охота окончилась удачно; от радости усталость прошла совершенно, и были забыты все труды, перенесённые нами в этот день. Что касается меня лично, то я на этот раз должен был считать себя счастливым охотником, так как знал, что убить серну удаётся далеко не каждому, и что швейцарцы и тирольцы из-за этого удовольствия лазят по горам нередко целые недели».

По материалам bashunter.ru